Сказ о Мае

Любители совмещать медитацию рыбалки с адреналином водных путешествий - пишем свои отчеты здесь.

Модераторы: Hirurg, stanis

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 24 дек 2015, 19:15

В речке, выбивая мальков, хлестался ленок, завязав узел на воде, уходили
с отмелей таймени, хариус прощупывал плывущие листья и осенний хлам, лениво
снимая личинок, пуская осторожно кружки. Ожиревшая, непуганая рыба от лодки
отваливала неторопливо, выстраивалась возле струи, в бой воды, в водовороты
не лезла. Скоро покатится хариус в низовья, следом уйдет таймень, ленок, и
речка опустеет. Хорошо бы на ямах чего осталось, хоть мелочь, налим пошел
бы на икромет -- зимой питанье себе и собаке, а накроха -- всем заботам
забота...


В,Астафьев «Сон о белых горах»


Осуществилась моя мечта побывать на этой чудесной и красивой реке. На сплав по своенравной красавице Мае меня пригласили хабаровские друзья. Великолепная компания, прекрасная организация экспедиции, замечательная погода и рыбалка. Свой отчет я составил не в хронологическом порядке, каждый день был по своему успешным и запоминающимся...

Изображение



В тишине все тот же безнадежный всплеск, да надсадная трескотня козодоя. Садимся в лодку, подплываем к валуну, где укреплено удилище с жерлицей. Василий Николаевич хватается за шнур и подтаскивает к себе притомившуюся рыбу. Я вижу, как в дрожащий луч костра входит темная тень - это таймень. Растопырив плавники, он послушно всплывает на поверхность. Рыбак нагибается через борт лодки, чтобы удобнее подхватить рыбу. Но вдруг удар хвоста, столб брызг, и Василий Николаевич, мелькнув в воздухе голыми ногами, исчезает в черной глубине заводи вместе с тайменем. Я толкаю лодку вперед, ловлю в темноте его руку, помогаю добраться до берега. Следом за ним плывет длинная тень тайменя. Добыча оказалась достойной наших усилий...

Григорий Федосеев *СМЕРТЬ МЕНЯ ПОДОЖДЕТ*
Последний раз редактировалось Абориген 03 янв 2016, 01:48, всего редактировалось 1 раз.
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Re: Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 24 дек 2015, 19:46

"Катим" дальше...

Изображение

-- Герой дня безмерно счастлив, пересказывает все перипетии борьбы с трофейным тайменем.
-- Этот момент он запомнит на всю оставшуюся жизнь и охотно принимает поздравления.
-- Вот, теперь можно отпускать тайменя на волю, «Гуляй Вася...»

Изображение
Последний раз редактировалось Абориген 03 янв 2016, 01:48, всего редактировалось 1 раз.
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Re: Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 24 дек 2015, 20:22

-- Удавалось изредка «замочить» один из своих нахлыстовых комплектов.
-- Однако, из-за недостатка времени не удалось обмануть ни одного тайменя.
-- Впрочем, ленки попадались регулярно...

Изображение
Последний раз редактировалось Абориген 03 янв 2016, 01:49, всего редактировалось 1 раз.
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
гаврош
Почётный член клуба
Почётный член клуба
 
Сообщения: 1512
Изображения: 0
Зарегистрирован: 15 фев 2013, 21:17
Откуда: Усолье-Сибирское
Репутация: 915

Re: Сказ о Мае

Сообщение гаврош » 24 дек 2015, 20:34

Необычно, красочно, интересно и познавательно :+
Обратил внимание, что внешний вид знакомых видов рыб отличается от привычной взгляду "прибайкальской расы": во всяком случае у майского хариуса заметно прямолинейные формы строения туловища. Спасибо за предоставленную возможность заочно ознакомиться с рекой Мая :good:
Всем удачи и здоровья.
Гаврош

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Re: Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 24 дек 2015, 20:36

Изображение

... Выглянула луна.

Синеватой тундрой распласталось над нами звездное небо.

-- Ты видел на Мае большие скалы, разные-разные, все равно что кровь или как небо, а то и совсем темные?: - вдруг спросил Улукиткан, поворачиваясь ко мне.
-- Видел. Это разноцветный мрамор: красный, голубой, розовый. Здесь его неисчислимые богатства.
-- А ты знаешь, откуда он попал сюда? Нет? Тогда слушай, что будет толмачить Улукиткан.

Он поправил костер, срезал кусок поджаренного филе, бросил на зубы и, пока работали челюсти, собирался с мыслями.

...Давно-давно, где-то тут в горах, было становище бедного эвенка. У него не было ни оленей, ни снастей, ни ловушек, только одна дочь, красивая, как заснеженная ель в морозную ночь, понятливая, как вчерашний день. Все кругом далеко знали о ней, все хотели ее взять в жены, давали отцу большой выкуп, хвалились оленями, чумами, добытыми соболями. Да не этого хотела дочь, всем говорила: кто догонит меня на лыжах; кто попадет из ружья туда, куда я брошу свою пулю; кто будет самым смелым, -- к тому пойду жить в чум.

Приезжали женихи, прокладывали лыжни по горам, треляли из ружей, показывали смелость и ни с чем возвращались.

А годы шли...

Однажды утром девушка увидела рядом со своим жильем богатый чум, жирных оленей, нарты, полные клади, и возле них статного парня, сильного, красивого, того, которого так долго ждала.

-- Ну, догоняй!: - крикнула она и, встав на лыжи, нырнула в тайгу шустрым соболем.

Завилял ее след по горам, по лесам, по овражкам. Легла на переновуволнистой косой лыжня. Замелькали в быстром беге деревья. И горячий пар, вырываясь из молодой груди, окутывал раскрасневшееся лицо девушки. Парень близко, а все не догонит. Сердце девушки умоляло ноги не торопиться...

Уже близко и чум. На крутом спуске она вывернула внутрь камысные лыжи,притормозила бег. Парень сапсаном налетел на девушку, сорвал с головы беличью шапку.

-- Теперь ты догоняй! -- и он налег на лыжи.

А та уж рядом и могла опередить, да сердце не позволило. Потом она выбрала мишень, хотела проверить, меткий ли глаз у этого
парня, но ружье у него осеклось. Видно, сама судьба нарекла его ей в мужья. Оставалось парню выполнить последнее условие. Но девушка теперь сама не знала, что загадать. Ей захотелось поселиться в его чуме, быть матерью его детей, кочевать с ним по тайге. Она подошла к нему близко, посмотрела в глаза и вдруг отшатнулась, увидев в них красивую девушку, каких никогда не встречала. Ей показалось, что парень любит не ее, а другую, и она решила воспользоваться третьим условием, чтобы отомстить ему.

-- Я перейду в твой чум, если ты ночью спустишься по скале к реке и принесешь мне воды.

Настала темная ночь. Девушка подошла к краю скалы, заглянула вниз. Полосы яркого света из глаз осветили уступы. По ним парень спустился к реке, набрал в кожаный мешок воды, приторочил его к спине и стал взбираться наверх. Когда он поднялся к самому опасному месту, девушка сомкнула ресницы, потух свет, и тотчас же что-то тяжелое сорвалось со скалы, упало в реку.

Дочь вернулась в свой чум и обо всем случившемся рассказала отцу.

-- Глупая, -- пояснил тот.: - Ведь в глазах отражается только то, что они видят. То была ты.

Горю девушки не было края. Она побежала к реке и, пытаясь задержать ее бег, хотела спасти парня, отламывала от неба огромные голубые куски; доставала из недр темные глыбы и все это бросала в реку. В минуты отчаяния она рвала на себе тело, и кровь, стекающая из ран, обливала скалы.

-- Теперь ты понимай, почему всякий разный скала тут: и как небо, и как кровь, и как тень,: - закончил Улукиткан свой рассказ.

-- А куда же делась девушка? -- спросил я.
-- Старики не сказали. А имя ее было -- Мая...


Григорий Федосеев *СМЕРТЬ МЕНЯ ПОДОЖДЕТ*

Изображение

Изображение

Изображение

Изображение

Изображение

-- Снимок на память перед отлетом на Большую Землю...
-- Прощай красавица Мая.
-- Ты подарила всем много прекрасных моментов...
-- Искатели приключений единодушно отметили прекрасную организацию этой экспедиции и предложили гидам разработать на следующий год еще один интересный маршрут...
-- За 10 дней все сдружились, были очень доброжелательны друг к другу, на протяжении сплава было выловлено несколько десятков «красно книжного» тайменя, которые были благополучно реанимированы и отпущены на волю.

PS.

-- Неужели уж так никто летом и не ходил по Мае?

-- Ты думаешь, люди дурной, жить не хочет? Потом сам скажешь, что и я
говорю, если твой язык еще будет работать.
Старик просидел еще с минуту и молча покинул полог.
Знаю, Улукиткан никогда не склонен что-либо преувеличивать, и это
заставляет меня крепко задуматься над тем, как лучше осуществить маршрут. А
о том -- идти туда или нет -- теперь уже не может быть и речи -- решение
принято.
Я выхожу на берег умыться и не узнаю реки: могучий поток мутной воды,
как хищный зверь, крадется по дну глубокого ущелья. Плывет коряжник, мусор;
стучат по дну реки сбитые потоком валуны. Ни перекатов, ни береговой черты,
все приглушено, скрыто, снесено, и только гранитные утесы на поворотах
по-прежнему склоняются над рекою.
Вижу, берегом пробираются Пугачев с Трофимом.
-- Куда это вы ходили по дождю?
-- Смотрели лес. Ждать неохота, когда река передурит. Улукиткан
пророчит надолго дождь. Одному бы проскочить на салике (*Салик -- маленький
плот) к лабазу, а обратно на резиновой лодке продукты привезти.
-- С ума сошли! Куда же вы на плоту в этакую быстрину, снесет черт
знает куда и замоет!
-- А что другое можно придумать? -- говорит Пугачев. -- Резать оленя?
Но так мы совсем без транспорта останемся, если при каждом случае будем
обращаться за помощью к стаду. Конечно, плот снесет далеко, но и нам не
впервые плыть по такой воде.
-- Может быть, не следует рисковать, перетерпим? -- говорю я.
-- Конечно, можно несколько дней поголодать, хотя бы ради профилактики,
а время, его -- не вернешь...

... В лагере все спят.
Лишь останец настороженно караулит немое
пространство. Палатка, пологи, утварь, костерок между сложенных камней и
уснувший возле него Улукиткан -- все это ночью, под луною, поистине сказка!
Рядом с Улукитканом спит Майка, положив голову на вытянутые передние
ноги и поджав под себя задние. С тех пор, как не стало в стаде Баюткана,
кому она рабски подражала во всем, Майка больше привязалась к старику. Как
бы далеко ни кормилась, ночью непременно придет к нему на стоянку. И хотя
Улукиткан свое чувство хранит глубоко под внешним спокойствием, отделывается
молчанием, но мы знаем -- в его сердце живет безграничная любовь к Майке.
Второй год эта чудесная оленушка путешествует с нами. Она радует нас
своею молодостью, своими шалостями. Ее характер стал еще независимее: у
дымокуров старые почтенные олени уступают ей лучшее место; поссорившись с
собаками, она угрожающе набрасывается на них, и те, опытные зверовые лайки,
не смеют огрызнуться, спасаются бегством. Если же Майка, утомленная
длительным походом, доверчиво уснет на стоянке, по-детски разбросав уставшие
ноги, никто не шумит, разговаривают шепотом, упаси бог, кто стукнет топором
или загремит посудой. Словом, все мы: люди, олени, собаки -- подпали под
влияние Майки, и она стала маленькой хозяйкой нашей кочевой жизни...

... Вот ближе треснул сучок, загремела россыпь, и уже совсем рядом
послышался рев низкого тона. Из котловины на холмик выкатился рогатый зверь
и замер весь на виду, огромный, дерзкий, взбудораженный. Он, казалось, забыл
об опасности.
Мы сразу узнали вчерашнего сокжоя.
Улукиткан схватил бердану. Я никогда не видел старика таким быстрым и
решительным. Он спешил. Его руки дрожали. Патрон не лез в ствол...
А сокжой со своей дикой силой налетел на стадо. Олени рассыпались по
стланику, бежали, не щадя себя, куда попало, охваченные паникой. И только
Майка оставалась на месте. Ни страха, ни колебаний. Ока стояла словно
завороженная красотою самца, впервые захваченная брачным инстинктом.
Я видел, как Улукиткан выскочил вперед, пригнувшись, положил ствол
берданы на камень и стал целиться.
Сокжой, точно догадавшись о смертельной опасности, вдруг круто повернул
назад. Бердана старика осеклась, еще и еще...
-- Стреляй, ты что, не видишь?! -- гневно крикнул он мне.
Но у меня в руках был еще не собранный затвор.
Зверь с ходу пугнул Майку рогами, погнал вперед, и по тому, как она
вдруг покорилась самцу, я догадался, что навсегда уходит от нас Майка.
Улукиткан в отчаянии бросил на землю бердану, топтал ее ногами,
проклиная на чем свет стоит. Но вдруг опомнился, поднял ружье и кинулся
догонять Майку.
Она и сокжой задержались на холмике, постояли темного, облитые
восходом, и исчезли в глубине котловины. Старик торопливо бежал их следом,
без шапки, на ходу перезаряжая бердану...


... Остаток ночи пролетел быстро. Начинался рассвет. Тьма пугливо убегала
за мысы. Шальная Мая скакала по каменистым грядам и ревом будила тишину.
Лодка, на которой мы должны отплыть, сделала искусным мастером --
Василием Николаевичем. Уж он постарался: кокорины вытесал из лиственничных
корней, набоки к бортам прибил добротные, без сучочка. Посудина получилась
емкая, килограммов на семьсот груза, только длина ее не в пропорции с
шириной -- коротковата лодка. Но тут мастер не виноват -- не нашлось доброй
лесины.
Лодка лежит на берегу вверх дном, греет на солнце брюхо. Рядом шесты,
весла, все Строганов, новенькое.
Мы стащили лодку в воду, и Трофим не выдержал, чтобы не показать нам
свое искусство. Реку он любит и шест предпочитает посоху.
Засучив штаны выше колен, Трофим уперся расставленными ногами в дно
лодки и бросил косой взгляд на реку, туда, где плескался перекат. От первого
сильного удара шестом долбленка вздрогнула, словно табунный конь, почуяв
седока, и рванулась вперед. Еще удар шестом, второй, третий... С ревом
наплывает перекат. Волны дробятся о лодку, хватаются за нос, напирают
пенистыми беляками.
Трофим, выгибая спину, бросает шест далеко вперед, давит на него всей
своей тяжестью и гонит долбленку в горло прохода.
Вот лодка взлетела на последний гребень, еще мгновение -- и кормщик,
уходя дальше по гладкому сливу, махнул нам рукой.
-- Хороша долбленочка! Угодил, ей-ей, угодил, Василий! -- говорит он,
возвращаясь...

... -- Помни, смерть сильная, шутить не надо с ней.

-- Не беспокойся, Улукиткан, еще встретимся.
-- Только не гордись, у красавицы тоже горе бывает.
Старики усаживаются на камни, и оба внимательно следят за нами. Бойка и
Кучум уже заняли свои места. Затем садится кормовщик. Мы с Василием
Николаевичем на носу дозорными -- держим наготове шесты, чтобы вовремя
оттолкнуться или направить лодку в нужном направлении. У ног Трофима на
корме лежит якорь -- наша надежда.
И все же мы не в силах скрыть своей радости.
Лодка оттолкнулась от берега, не спеша развернулась и, подхваченная
течением, понеслась вниз стремительно, легко, как отдохнувший конь по
чистому полю. Старики машут нам шапками, что-то кричат, пока долбленка не
скрывается за поворотом.
Дует встречная низовка. По небу бродят одинокие тучи, навевая грустное
раздумье. Внезапно нарождаются запоздалые мысли: прав ли я, соблазнив на это
рискованное предприятие близких мне людей? Может, задержаться?.. Но поток
гонит послушную долбленку дальше.
Минуем устье Кунь-Манье. Лодка проскальзывает совсем рядом с
потемневшими валунами, не задевая их и не попадая в пасти водяных отбоев.
Шест кормовщика еле успевает касаться каменистого дна -- так стремительно
несет нашу лодку река на своих бурунах. Убегают назад одинокие прибрежные
лиственницы.
Берега неожиданно становятся круче. Лодка с разбегу врезается в волны,
зачерпывает носом воду, и мы вынуждены причалить к берегу. Обнаруживается,
что набои на лодке для такой реки узкие, и нужно, не откладывая, добавить
еще по одной доске... Но поблизости нет ельника. Придется спуститься ниже до
первой таежки.
Над Маей еще просторный шатер неба. Мы не сводим глаз с надвигающихся
на нас оголенных гор, ищем щель, по которой Мая уходит в свое таинственное
ложе. Но у входа в ущелье как нарочно клубится туман. Что прячет он от
пристального взора? Пороги? Склады драгоценных металлов? Сказочные водоемы,
обрамленные цветным гранитом? Посмотрим. А пока что пытаемся убедить себя,
что нам решительно надоели и скучная тайга, и простор нагорья, и оленьи
тропы.
Кормовщик всматривается в туман, прислушивается к реву невидимого
переката, кричит повелительно:
-- К берегу! Надо переждать!
Лодка, развернувшись, с разбегу вспахала носом гальку.
Мы сходим на берег. Из ущелья, словно из недр земли, веет затхлой
сыростью, запахом отмокших лишайников и прелью древних скал.
Плыть по туману опасно. Трофим уходит вперед посмотреть проход.
Возвращается озабоченный.
-- Ревет окаянная!
Он достает из кармана кусок лепешки, лениво жует -- значит, нервничает.
Сквозь туман виден тусклый диск солнца. Уже давно день, а береговая галька
еще влажная с ночи, и на кончиках продолговатых листьев тальника копится
стеклянная влага.
-- Где-то над нами, по крутому косогору, затянутому стланиковой чащею,
кричат, подбадривая оленей, проводники. Еще не поздно окликнуть их,
отказаться от маршрута, но рот онемел. Крик наверху уплывает в за-хребетное
пространство вместе со стариками, с оленями, с последней надеждой. Нас вдруг
охватывает состояние одиночества, знакомое только тем, кому приходилось
долго быть в плену у дикой природы.
Вот когда Мая по-настоящему займется нашим воспитанием!..
Наконец подул ветерок. На фоне далекого неба показалась вершина утеса,
и тотчас с его угловатых плеч, словно мантия, упал туман. Обнажились влажные
уступы, оконтурилась щель. Мы увидели узкое горло реки и дикий танец беляков
по руслу.
-- Пора! -- кричит Трофим.
Лодку подхватывает течение, и она покорно скользит по сливу. А впереди,
в узком проходе, ершатся почерневшие обломки валунов, упавших сверху. Мая
сваливается на них, тащит нас с невероятной быстротою. А мы рады --
наконец-то осуществилась наша мечта и мы надолго схватились с Маей. Пока мы
чувствуем себя здесь сильнее любых обстоятельств. Пока...
За перекатами, в реве взбесившейся реки, на нас вдруг надвинулась
скала, принимающая на себя лобовой удар потока.
-- Береги нос! -- кричит кормовщик и ловким ударом шеста выбрасывает
долбленку на струю, круто поворачивает ее на спуск.
Долбленка вертится в отчаянной пляске среди скользких валунов. Жутко
смотреть, как нас швыряет от камня к камню, как вздымаются буруны и как
лодка воровски проскальзывает, разрезая дымящиеся волны. Мы с Василием
Николаевичем нацеливаем шесты. Еще миг, еще удар, и долбленка чешет бок о
скалу. Но в последний момент ее захлестывает волна. Первыми соскакивают
собаки. Спрыгиваю и я с носовой веревкой. За мною Василий Николаевич. Трофим
покидает корму позже всех.
Хорошо, что за скалой тихая заводь.
Лодку подталкиваем к берегу, как измученного тайменя на кукане.
Спускаем ее на руках с километр, где чернеет ельник. Теперь мы окончательно
убеждены, что без дополнительных набоев плыть нельзя. Трофим остается
разгружать долбленку и сушить вещи, а мы с Василием Николаевичем беремся за
топоры.
В маленькой таежке, прижавшейся узкой полоской к реке, мы нашли высокую
ель. Свалили ее, раскололи пополам и из каждой половины вытесали по доске.
За это время солнце поднялось уже высоко. Насторожились скалы, прислушиваясь
к стуку топоров.
Возвращаемся к долбленке. Берег устлан цветными лоскутами: сушатся
постели, пологи, продукты, личные вещи. За каких-нибудь десять минут, пока
лодка была под водою, весь груз промок.
-- Батареи-то -- отсырели! -- встречает нас Трофим, и слова его звучат
безнадежно.
-- Не может быть?
-- Посмотрите...
-- Но ведь сегодня у нас связь со штабом! -- настаиваю я.
-- Ничего не выйдет, -- заявляет он категорически,
-- Неужели совсем размокли?
Трофим смотрит на меня виноватыми глазами.
-- Хотя бы предупредить, чтобы не ждали нас в эфире, -- продолжаю я. --
Ведь если мы не будем сегодня на связи, не обнаружат нас и завтра, -- черт
знает что подумают!
-- Подождем до вечера, может высохнут, -- и он бережно раскладывает их
на солнце.
Прибиваем набои, складываем груз, и лодка снова несется по водяным
ухабам. Я с завистью смотрю, как Трофим работает шестом. В опасных местах он
правит долбленкой стоя, упираясь сильными ногами в днище, и тогда кажется --
кормовщик и лодка сделаны из цельного материала.
Минуем наносник, за ним крутой поворот влево. И перед нами внезапно
открывается грандиозная картина -- ряды высоченных скал обрамляют ущелье,
нависают над ним бесконечными уступами. Кажется, будто мы спускаемся по
узкому каньону в глубину земли, где под охраной грозных скал спрятаны
образцы пород, из которых сложены все эти горы.
Вот они, дикие застенки Маи, пугающие человека!
Я не могу оторвать взора от левобережных скал -- от берегов до дна реки
все облицовано нежно-розовым мрамором, и кажется, что эту красоту создала не
слепая стихия, а величайший из художников.
Надо бы остановиться: ведь все это неповторимо. Но нас проносит дальше.
Рассеченные холодным острием реки, совершенно отвесные, высятся скалы,
увенчанные фиолетовыми, буро-желтыми и, как небо, голубыми зубцами. Как
близко поднимаются они к небу, как четки их грани! Картину дополняет стая
воронов, вспугнутых нашим появлением. Мы не любим этих черных зловещих птиц!
Лодку выносит за кривун. Мы оглядываемся: жаль, что так быстро
опустился каменный занавес!
За поворотом другая картина. Скалы растаяли, небо расширилось. Горы
справа отступили от берега, и казалось, уставшая река уже спокойнее течет по
каменистому руслу.
-- Теперь можно и погреться на солнышке, пусть несет, -- говорит
Трофим, беспечно откидываясь спиною к корме.
Василий Николаевич достает кисет, не торопясь закуривает.
Тепло. Лодку легонько качает волна.
-- Не шевелитесь, справа звери, -- шепчет Трофим.
Мы замираем. Видим, из чащи на галечный берег вышло стадо сокжоев.
Увидев лодку, они подняли головы с настороженными ушами.
Долбленка проплывает мимо зверей. Их семь: четыре взрослые самки и три
телка. Мы хорошо видим их любопытные морды, их черные, полные удивления
глаза. Они стоят неподвижно, зорко следят за лодкой. И вдруг все разом
бросаются вдоль реки, исчезают в береговой чаще. Но один теленок обрывает
свой бег и, повернувшись к нам, остается стоять, пока мы не пропадаем в
волнах. Какой диковинкой показались мы ему!
Километра два плывем спокойно. Небо легкое, просторное, голубое.
Готовясь к ночи, темнеет береговой лес. Вдруг откуда-то взметнулся ястребок
и замер в чистом воздухе. И кажется смешной наша настороженность, с какой мы
вступили в пределы Маи.
Трофим стряхнул дремоту, засучив повыше штаны, встал, взял в руки шест.
-- Шумит, -- говорит он спокойно, кивая головою вперед. -- Немного
проплывем и ночевать будем.
Мы тоже берем шесты. Из-за высоких елей, откуда надвигается гул,
неожиданно вынырнула скала в древней зубчатой короне. Что-то предупреждающее
было в ее внезапном появлении. Кормовщик насторожился и, вытягивая шею,
заглянул вперед.
-- Опять начинается чертопляска, -- сказал он дрогнувшим голосом.
За скалой утесы, то справа, то слева, все выше, все грознее. Быстрее
побежала река. Мы наготове. Заметалась лодка меж обломков. Напряглась шея
кормовщика. Запрыгал шест гигантскими прыжками...
Как послушна Трофиму долбленка!
Уже близко слив. За ним провал, и дальше ничего не видно.
Сдавленная береговыми валунами в тугую двадцатиметровую струю, река
скользит по крутизне вниз. Из темной речной глубины поднимаются огромные
валы. В необъяснимом смятении они толкаются, хлещут друг друга, мешаются, и
зарождающийся в них ветерок бросает в лицо влажную пыль. Страшная сила!
-- Вправо, ближе к берегу! -- прорывается сквозь рев голос Трофима.
Лодка осторожно, ощупью вышла к сливу, качнулась, как бы поудобнее
устраиваясь на зыбкой волне, и, подхваченная стремниной, нырнула в узкий
проход...
За поворотом на нас снова обрушивается гул потока. Кажется, ревут
камни, берега, утесы.
-- Надо бы притормозить, осмотреться, -- кричит Трофим.
Мы с Василием Николаевичем, упираясь шестами в дно, сбавляем скорость
лодки. Кормовщик поднимается на ноги, заглядывает вперед.
-- Ничего не видно, маленько послабьте, пусть снесет.
А лодку уже не удержать. Нас подхватывает поток, несет на скалу. Смутно
вижу посредине реки черный обломок, делящий поток пополам.
-- Правее, за камень!
Напрягаем силы, разворачиваем лодку. Устрашающая крутизна! Мелькают,
как на экране, полосы зеленого леса, галечные берега. Уже близко камень. Еще
два-три дружных удара шестами, и мы минуем его. Но "а самой струе, в самый
критический момент, когда мы уже были у цели, у Трофима вырывает шест. Нет
времени схватить запасной. Опасность перерастает в катастрофу. В воду летит
якорь. Долбленка, вздрогнув, замирает, придушенная бурунами, но в следующее
мгновение якорная веревка рвется, и разъяренная река несет никем не
управляемую лодку в дань скале.
На нас надвигается гранитная стена. Заслоняет небо. Мысли рассеиваются.
Еще какой-то неуловимый отрезок времени, и долбленка с треском липнет к
скале. Море воды обрушивается на нас. Трещит, лопается днище, набои. Меня
накрывает отбойная волна, подминает под себя и выносит за скалу. Ниже бьются
в поединке с потоком Василий Николаевич, удерживая за веревки разбитое
суденышко.
Не сразу приходим в себя. Собираемся вместе, мокрые, злые,
обескураженные неудачей.
Быстро темнеет. Мы разгружаем лодку, вытаскиваем на берег никому не
нужные обломки. Неодолимая усталость...
-- Нашел, где долбленку испытывать! -- ворчит Василий Николаевич, и его
губы вытягиваются вперед
больше обыкновенного.
-- Так получилось, -- оправдывается Трофим. -- Шест занозил между
камней, не успел выхватить, а якорь разве удержит на такой быстрине.
-- Вот я и говорю: табачок высушим, а лодке хана!
Мы отжали из одежды воду. Натянули палатку. Поужинали. Василий
Николаевич лег спать расстроенный. Стольких трудов стоила ему долбленка! И
теперь она лежит на берегу ненужной развалиной, печально закончив свою
короткую жизнь...

...Дождь перестал. По ущелью бродит редеющий туман. Трофим с Василием
Николаевичем уходят вниз по реке искать сухостойный лес для плота, а я
остаюсь на стоянке. Надо сушить вещи, но нет погоды.
Как же все-таки дать о себе знать? Это необходимо еще и потому, что
дальнейший путь на плоту более опасен. И может случиться так, что мы без
посторонней помощи не выберемся отсюда.
Дроблю остатки лодки на мелкие куски и на каждом из них делаю надпись:

«Экспедиция седьмого августа потерпела аварию -- разбилась лодка. Рация
вышла из строя. Продолжаем путь на плоту».

... Всеобъемлющая тишина. Беспомощно повисли весла. И странной кажется под
нами утомленная Мая. Василий Николаевич выжимает штаны и что-то ворчит себе
под нос. Плот несет медленно, почти незаметно. Неожиданно впереди, у края
глади, кто-то сильно шлепнул по воде, подняв столб брызг. Водоем всколыхнуло
большими кругами. Это таймень на вечерней кормежке гоняет рыбу.
-- Здоровущий, сатана, вишь, как бьет! -- И Василий Николаевич
переводит взгляд на меня.
Где же тут удержаться от соблазна, не попытать счастья со спиннингом?
-- Попробуем? -- спрашиваю я.
-- Не плохо бы ушицу сладить. Снасти возим, а не мочим, без рыбы живем
на такой реке! -- бормочет Василий Николаевич, набивая самодельную трубку
табаком.
-- Тогда причаливаем к берегу. Только не надолго -- минут на двадцать,
-- бросает Трофим, явно обеспокоенный задержкой. -- Надо успеть к лесу
добраться, а кто знает, где тут есть он.
Подталкиваем плот шестами к правому берегу. Собак привязываем, чтобы не
убежали. Достаю спиннинг. Наконец-то до него дошла очередь! Пока налаживаю
снасть -- спутники насыпают на край плота горку гальки и на ней разжигают
костер. Уже пристраивают таган, собираясь варить уху. А рыба еще в воде.
Делаю первый заброс. Звук разматываемой катушки приятно ласкает слух.
Сознаюсь, к рыболовному спорту я неравнодушен. А сегодня тем более приятно
порыбачить -- передышка для нервов.
Медленно передвигаюсь по узкой полоске береговой гальки. Катушка поет.
Блесна послушно обшаривает дно водоема. Сквозь прозрачную воду я вижу, как
она соблазнительно вьется, мигая то серебристой спинкой, то ярко-красным
брюшком. И вдруг какая-то тяжесть навалилась на шнур. Не задел ли за корягу?
Подсекаю. Нет, что-то живое рванулось, затрепетало, потянуло. Подсекаю
энергичней. Слышу -- по гальке бегут ко мне Трофим и Василий Николаевич.
Рыба на поводу упрямится, рвется, тянет в глубину. Осторожно, с трудом
подтягиваю ее к отмели... Это ленок.
-- Стоило из-за такой мелочи время терять! -- слышу упрек Трофима.
А я еще надеюсь на успех. Снова и снова бросаю блесну. И вот ясно вижу,
два таймешонка сопровождают блесну, словно адъютанты: один справа, другой
слева, и какая-то длинная тень выползает вслед за ними из темной глубины,
быстро надвинулась к приманке. Таймешат как не бывало. Это тупомордый
таймень. Но блесна уже у берега. Экая досада!
-- Бросайте, темнеет, -- напоминает Трофим.
-- Последний раз! -- отбиваюсь я.
Не торопясь кручу катушку. В прозрачной воде серебрится «байкал». И
вдруг сильно стукнуло сердце: из темной глубины ямы выползает длинная тень.
Таймень! Он виден весь. Важный, морда сытая, как у откормленного борова,
плывет спокойно, словно на поводу. Как легко и привычно он скользит в
прозрачной воде! В рысиных глазах алчность. Но странно: приманка почти у
самого носа тайменя извивается, как живая, блестит чешуей, дразнит, но
хищник челюстей не разжимает.
-- Не голодный, бестия, бросайте!.. -- шепчет Василий Николаевич.
Нет, теперь не уйти мне от заводи. По ловкости и силе таймень -- что
подводный тигр. Велик соблазн обмануть его. И я продолжаю бросать блесну,
стараюсь не слышать уговоров спутников, что надо плыть.
В конце концов благоразумие берет верх. Делаю последний заброс, и тут
только возвращается ко мне рыбацкое счастье. Чувствую решительный рывок и --
шнур запел...
Взнузданный таймень вынырнул на поверхность, угрожающе потряс головой
и, падая набок, взбил столб искристых брызг.
-- Держите, не пускайте в глубину! -- кричит Трофим и торопится ко мне
на помощь.
Таймень ищет спасения в глубине, мечется по заводи, как волк в ловушке.
С трудом сдерживаю эту чертовскую силу, взбудораженную смертельной
опасностью. Но рывки слабеют, тяжесть становится послушнее. Хищник тянется
на поводу, буравит воду нарочито растопыренными плавниками. Вот он уже в
семи метрах от нас, выворачивается белым брюхом, широко раскрывает губастую
пасть. Малюсенькие глаза вдруг обнаруживают нас, и таймень рвется в глубину.
Сильный рывок, треск, и в руках моих остается всего лишь обломок удилища с
оборванным шнуром на катушке. Трофим бросается за уплывающим концом, но
разве догонишь!..
За скалами меркнет день.
До чего же обидно! Бросаю остатки удилища в воду.
Теперь надо торопиться. Мы отталкиваем плот, выводим его на струю...

... Мая выпрямляет сутулую спину, усмиряя бег, течет спокойно по гладкому
руслу.

Веслам передышка. Василий Николаевич чистит трубку, заряжает свежим
табачком. Трофим, склонившись на весло, безучастно смотрит в небо, затянутое
серыми облаками. День холодный, неприветливый.
Я не налюбуюсь сказочной дикостью ущелья. Нежнейший желтый мрамор с
темными прожилками нависает зубчатым бордюром над тенистыми провалами, вдоль
которых стекают в подземелье живительные лучи солнца. Скалы необозримы,
недоступны. В их хаотическом беспорядке есть какая-то стройность. И каждая в
отдельности кажется величайшим творением природы, Но для кого все это в
глубине земли?

В этот день в дневнике я записал:

«Мы во власти Маи, и я легко отдаюсь думам, навеянным холодным ущельем
и стремительным бегом воды. Тут я сильнее, нежели в других местах, ощущаю
вечность скал, реки, неба. А что твоя жизнь, смертный человек? Мгновенье!
Тогда зачем ты здесь, в лишениях и риске, расточаешь краткие сроки земного
пребывания? О, нет! Пусть будет меньше прожито, пусть твои годы пройдут
вдали от цивилизованного мира, но в буре, в стремлении покорить себе реки,
горы, небеса... Нас несет дикая река. Мы как заклятые враги. Она на каждом повороте
напоминает нам, что смертны мы, а она вечна. Да, мы умрем, а река уйдет в
века, но власть над нею, над скалами и небом будет наша и наших правнуков.

Ты, человек, сильнее самого бессмертия!

Во имя этого мы здесь и не жалеем, что рискуем жизнью»...


На этой скудной земле мы проверяли и свои чувства.

Улукиткан говорил:

-- «Когда ты хочешь испытать друга, бери с ним котомки, посохи, и отправляйтесь
в далекую дорогу, по самой трудной тропе. Если по пути встретится голод,
болезни, разные неудачи и вы оба дойдете до конца -- верь ему, он твой
друг!» Мы дошли до конца, но не все...


Григорий Федосеев *СМЕРТЬ МЕНЯ ПОДОЖДЕТ*


Когда я под незабываемыми впечатлениями от великолепного сплава по своенравной и необыкновенно красивой таежной реке МАЯ засел за свой отчет, мне в голову пришла мысль: Не будет -ли лишним упоминание и впечатления моего любимого писателя с детства Г.Федосеева про эту реку в отчете?

Судить вам... :hi:
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
Bazilio
 
Сообщения: 271
Изображения: 0
Зарегистрирован: 06 янв 2015, 20:52
Откуда: Иркутск
Репутация: 236

Re: Сказ о Мае

Сообщение Bazilio » 24 дек 2015, 20:48

Обаааалдеть! Красиво то как! И фотографии прекрасные и описание.... И отрывки из книг Федосеева... Класс! Мне очень понравилось. С детства не перечитывал Федосеева ( с его Улукитканом) Ностальгия по тем временам... И местам (читал в поле ...ходил маршрутил с отцом- геологом)
Последний раз редактировалось Bazilio 24 дек 2015, 20:57, всего редактировалось 1 раз.

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Re: Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 24 дек 2015, 21:08

Bazilio писал(а):Обаааалдеть! Красиво то как! И фотографии прекрасные и описание.... И отрывки из книг Федосеева... Класс! Мне очень понравилось. С детства не перечитывал Федосеева ( с его Улукитканом) Ностальгия по тем временам... И местам (читал в поле ...ходил маршрутил с отцом- геологом)


Олег, привет!

Набери в любом поисковике Федосеева (восполни свой "минус"...) ИМХО не пожалеешь... 8-) 8-)
Я радио инж. по образованию (сам с Нвсб), но в юношестве "боролся" - стать геологом или специалистом в области телекоммуникаций... Победило последнее, но Дух (таежный) смею надеяться остался до сегодняшних дней...

Мне очень приятно (без сентиментальных "соплей"), что у меня много единомышленников...

Удачи тебе и всем Форумчанам!

Поздравляю в Новым Годом и желаю подобных путешествий... :hi:

Дмитрич

PS- Прошу изв. пошел погулять (ежедневный кружок 7-15 км для Здоровья по лесу)... :)
Приду - отвечу на комментарии- если они появятся...
Удачи!
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
Stranger
Одноклубник
Одноклубник
 
Сообщения: 1520
Зарегистрирован: 07 дек 2010, 17:11
Откуда: Иркутск
Репутация: 652

Re: Сказ о Мае

Сообщение Stranger » 26 дек 2015, 15:26

Уважаемый Абориген, пишите еще, ваши отчеты читаются на одном дыхании. :)
Рыбалка - дело клевое!
VK Str_angler
Instagram Str_angler

Аватара пользователя
Абориген
 
Сообщения: 33
Зарегистрирован: 24 дек 2015, 18:08
Откуда: Европа
Репутация: 19

Re: Сказ о Мае

Сообщение Абориген » 04 янв 2016, 18:23

Stranger писал(а):Уважаемый Абориген, пишите еще, ваши отчеты читаются на одном дыхании. :)


Благодарю Вас, Коллега!

К сожалению, не знаю, когда "вдохновение" вновь придет... :drinks:

Удачи!
Жизнь даруется всем, Старость - только избранным...

Аватара пользователя
Мастер
Супермодератор
Супермодератор
 
Сообщения: 9557
Зарегистрирован: 03 апр 2009, 11:35
Откуда: Иркутск
Репутация: 521

Re: Сказ о Мае

Сообщение Мастер » 05 янв 2016, 15:03

Stranger писал(а):Уважаемый Абориген, пишите еще, ваши отчеты читаются на одном дыхании. :)

Я присоединяюсь к пожеланию.
Делись знаниями, это - путь к бессмертию.

След.

Вернуться в Сплавы и водный туризм

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 5

cron